Рейд страница 1

Страница 1 --->

В жизни каждого человека бывают знаменательные моменты — первый шаг, первое слово, первый подбитый метким броском камня гараг, первая колесница. Такие моменты ярко запоминаются на всю жизнь, их приятно вспоминать в жаркие ночи, когда оба светила ложатся спать, а в небе россыпью показываются души героев, ушедших славной смертью тысячи тактов назад. Но сегодняшний день должен был стать по-настоящему особенным. Сегодня Поршень выходил в свой первый настоящий рейд. Этот рейд превратит его из ребенка в самого настоящего сына, он получит право заплести свою первую косу, а его колесница будет украшена первым черепом убитого врага.

b802e4fbb115a2ea.png?width=450&height=335

Красный свет заливал общежитие, наливая кровью спящих подростков. Поршень раздумывал над тем, куда поместить первый череп. Можно, как делают многие, установить его по центру капота, прямо под носом колесницы, но не будет ли она в таком случае недовольна? Ведь никому не понравится мешающий дышать череп. Возможно стоит поместить его на голову колесницы? Прямо над собой, чтобы враги видели сначала его, а уже потом самого Поршня? А что если он добудет два черепа? Сонливость постепенно начала отступать. В комнату вошел Учитель и окинул взглядом спящих. Поршень сразу закрыл глаза и притворился спящим. Несколько секунд тишина нарушалась лишь редким всхрапом, а затем грянул голос Учителя: "Вставайте, Дети Черных слез! Сегодня великий день!".

Завтрак, как и всегда, проходил под открытым небом. Красное светило постепенно поднималось над горизонтом, давая тусклый мрачный свет. Ребята расселись на остовах старых колесниц, тут и там разбросанных по двору. Рабы принесли большой чан с похлебкой из гарага и поднос со сваленными в кучу корешками гизилла. Поршень часто видел, как готовят рабы: добытых гараг потрошат, снимают шкурки и отрезают ядовитые хвосты. Затем в чан с ними заливают акву. Откуда бралась аква, Поршень только слышал: его гарпунщик Тосол рассказывал, что на крыше Цитадели стоит аппарат, который милостью Отца каждый день наполняется аквой. Что же касается похлебки, то чан устанавливают на очаге, где он начинает нагреваться. Вскоре после этого в него добавляют вкусный порошок, который умные сыновья добывают из ядовитой аквы бесконечного моря. Чан греется три такта, после чего похлебку можно считать готовой. Гизилл, наполненный аквой и добываемый рабами из глубоких прохладных песков подавали каждое утро — его можно было съесть сразу, а можно было оставить на потом и утолить жажду в течение дня.

За завтраком в воздухе витало возбужденное предчувствие. Гарпунщик Тосол размахивал позвоночником гарага и рассказывал как он всадит гарпун прямо в череп врагу. Низенький Штифт завороженно следил за ним. Штифт был механиком, а механику не следует ехать в рейд, ибо его задача — ухаживать за колесницей, смазывать ее священным маслом, просить Отца присмотреть за ее здоровьем, дабы она не заболела прямо во время битвы. Поршень всегда мечтал научиться лечить колесницы, но смотреть под капот не пройдя очищения от грехов было нельзя — Отец мог сильно прогневаться на любопытного юнца.

Когда прием пищи был окончен, ватага водителей потянулась к стоянке. Поршень подошел к своей колеснице. Колесница была прекрасна — рыжего цвета бока ее отсвечивали под лучами светила, огромный нос возвышался над капотом, закрытые заслонки скрывали три ноздри. Ноги машины, одетые в покрышки из драгоценной резины, покрывали еще и цепи, позволяющие не буксовать в зыбком песке. В кузове располагалась гарпунная установка, а в кабине — его собственный самострел. Колесница носила гордое и красивое имя — Бадяга. Поршень подошел к Бадяге, поклонился ей и прошептал коротенькое воззвание к Отцу, дабы он дал ей здоровье и скорость в битве. Со спины подошел Тосол.

— Она красивая.
— Красивая. Сегодня мы помчим на ней к краю песчаного поля. Падшие сидят там, Учитель сказал, что Отец требует отобрать у них плату.
— Какую плату? — почесал затылок Тосол.
— Учитель сказал, что они украли у Отца желтые железки, мы должны их вернуть, это самое главное. Но если мы заберем у них колесницы и стрелялы, то Братья смогут провести обряд очищения и нам дадут новую колесницу.
— Тихо! — зашипел Тосол. — Не говори про новую колесницу при Бадяге.

Поршень кивнул и сел за руль. Тосол одним рывком прыгнул в кузов и полез копаться в ящик с гарпунами — как любой гарпунщик, снаряды он изготавливал сам. Поршень повернул ключ, Бадяга проснулась. Громко заревел двигатель, колесница чихнула черным выхлопом. Поршень переключил передачу и вывел колесницу на площадку, где уже начала построение боевая колонна. Поршень знал, где их место — в самом хвосте колонны.

Встав на место Поршень высунулся из окна. Колонна ревела на всю пустошь, а черный дым над колонной был виден невооруженным глазом за километры. Перед колесницей Поршня дымила из четырех труб колесница Кардана, только в прошлом году получившего свой первый череп. Кардан входил в отряд молодых бойцов, а его колесница отличалась высокой скоростью, но часто болела. Впереди молодой гвардии стояли грузовые колесницы поддержки. Ими управляли совсем старые ветераны, на счету каждого из которых были десятки черепов, а головы тех, кто не облысел покрывали многочисленные косы. Они несли тяжелую артиллерию, катапульты с Яростью Отца, а также именно на их колесницы грузилась добыча. Почти во главе колонны громыхала основная гвардия — опытные, но пока не старые воины. Поршень с восхищением смотрел на их блестящие колесницы — бронированные, покрытые шипами и черепами они внушали неподдельный ужас, а на крышах некоторых красовались и черепа монти — громадных ящеров, водившихся на севере, ближе к горам, а своим укусом способные мгновенно убить колесницу. Во главе же колонны стояла колесница…

— Это… Неужели это Брат? — С придыханием спросил Тосол.
— Думаю, да. Ты видишь его колесницу? Ты видел что-то подобное?

Колесница Брата поражала воображение и заставляла съежиться в попытках спрятаться. Ее колеса были высотой в колесницу Поршня, а кабина возвышалась над всей колонной. Ее рев был подобен реву сотни разъяренных монти. В это же время из кабины вылез невысокий, щуплый человек и полез на крышу, держа в руках какую-то воронку. Человек не производил большого впечатления — он был старым и лысым.

— Кто это? — Спросил Поршень.
— Возможно кто-то из ветеранов…

— ДЕТИ МОИ! СЕГОДНЯ Я ПОВЕДУ ВАС В СТАН НАШЕГО ВРАГА! МЫ ПОЕДЕМ НА ЮГ, ТУДА, ГДЕ ПАДШИЕ БРАТЬЯ ОСНОВАЛИ СВОИ НЕЧИСТЫЕ ПОСЕЛЕНИЯ! ТУДА, ГДЕ ОНИ ХРАНЯТ ЖЕЛТЫЙ МЕТАЛЛ, ТАК НУЖНЫЙ НАШЕМУ ОТЦУ. СЕГОДНЯ МЫ ОТБЕРЕМ У НИХ ТО, ЧТО ПО ПРАВУ НАШЕ, ИБО ТОЛЬКО МЫ СЛЕДУЕМ УЧЕНИЮ ОТЦА. И ОТЕЦ ВОЗНАГРАДИТ НАС. ТЕ, КТО ПЕРЕЖИВЕТ СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ СМОГУТ РАССКАЗАТЬ ОБ ЭТОМ ПОТОМКАМ, А ТЕ, КТО ПОГИБНЕТ В БОЮ, БУДЕТ ВЕЧНО СМОТРЕТЬ НА НАС СВЕРХУ. ВПЕРЕД, ДЕТИ МОИ, В РЕЙД!

Многократно усиленный голос, легко перекрыл рев десятков двигателей. Поршень в ужасе полез обратно в машину, больно стукнувшись при этом о край окна. Тосол же грузно свалился на землю, разбросав свои гарпуны.

— Это Брат! — Яростно возопил пыльный Тосол, поднимаясь с земли. Его заметно трясло. — Нас поведет в первый бой сам Брат!

Отовсюду слышались гудки сирен и рев клаксонов. Многие бойцы плакали, другие бились в экстазе. Поршень видел, как один из бойцов гвардии, размахивая косами выпрыгнул из машины и бросился на колени, протягивая руки в сторону Брата. Поршень завороженно смотрел на человека, стоящего на крыше колесницы. Теперь он не выглядел старым, немощным и маленьким — он будто раздался в плечах и теперь на его месте стоял великий воин, статный, опытный и волевой. Человек влез обратно в кабину своей колесницы и боевая колонна двинулась в путь.

Пыль летела со всех сторон, поэтому Поршень предусмотрительно замотал лицо тряпкой, а на глаза нацепил сделанные Штифтом из консервных банок защитные очки. Тосол наконец выбрал гарпун, достойный поразить череп его первого врага, зарядил установку и теперь всматривался вдаль, держась за поручень. По правому боку виднелся край Мокрой долины, в которой располагался их аванпост. В южной части долина сужалась, образуя узкое, на расстояние полета гарпуна горлышко. Именно к этому горлышку они и приближались. Колонна постепенно начала вытягиваться, а проезжая дорога становилась все более извилистой. Тут и там попадались обломки скал, образующих края долины. В некоторых местах из скалы проглядывали зеленые бока громового камня, а иногда рыжие — плоти Отца. Здесь заканчивалась граница мира, который знал Поршень — за пределы Мокрой долины подростков не выпускали. Поэтому ребята с любопытством осматривались, а Поршень пообещал себе, что если переживет сегодняшнюю битву — обязательно зарисует в своей книге здешние скалы.

И вот показался выход из долины. К этому времени стены зажимали колесницы со всех сторон, заставляя водителей опасаться случайно падающих сверху камней. Однако милостью Отца колонна пересекла горловину и Поршень впервые узрел внешний мир. Его глазам предстало бескрайнее песчаное поле пустыни Черных слез, расстилающееся до самого горизонта. Тут и там на красновато-желтом песке виднелись черные лужи, иногда озера, а на востоке даже море слез Отца. Поршень знал, что священную жидкость собирали здесь добытчики. Собранные слезы перегоняли во вкусно пахнущую еду для колесниц, а из остатков варили отвар, из которого умелые мастера изготавливали обувку для колесниц и людей. Колесницы не зря считались священными созданиями, благословленными самим отцом, ибо мало того, что делались они из Его плоти, так еще и не ели обычную человеческую еду — им нужна была только ароматная жидкость, именуемая топляком. Поршень знал, что для некоторых колесниц нужен особый топляк, а однажды он сам предлагал своей колеснице вкусного жареного гарага, но та отказалась.

Страница 1 --->


[1][2][3][4][5][6][7][8][9][10][11]
Пока не указано иное, содержимое этой страницы распространяется по лицензии Creative Commons Attribution-ShareAlike 3.0 License